УБИЙЦЫ

  Гарри только сошел с товарняка и теперь шел по Аламеде к Педро выпить чашечку грошового кофе. Стояло раннее утро, но он помнил, что у Педро раньше открывались в 5. Там можно было за никель посидеть и час, и два. Подумать. Вспомнить, где облажался, а где все сделал правильно.

  У Педро было открыто. Мексиканочка, подавшая ему кофе, посмотрела на него, как на человека. Голь знает жизнь не понаслышке. Хорошая девушка. Ну, скажем, достаточно хорошая девушка. Вообще-то, все они означают напасти. Всч в жизни означает напасти. Он припомнил услышанное где-то утверждение: Напасти – Определение Жизни.

  Гарри сел за один из старых столиков. Хороший у них кофе. Тридцать восемь лет – и жизнь кончена. Он сербал кофе и вспоминал, где облажался – и где нет. Он просто устал: от игры в страхование, от кабинетиков, высоких стеклянных загонов, от клиентов. Он просто устал обманывать жену, обжимать секретарш в лифтах и вестибюлях; устал от рождественских и новогодних вечеринок, дней рождения, проплат за новые машины и мебель – свет, газ, воду – от всего проклятущего комплекса необходимостей.

  Он устал и все бросил, всего-то делов. Развод наступил довольно скоро, и пьянство пришло довольно скоро, и вдруг он вышел из игры. У него не было ничего, и он обнаружил, что не иметь ничего – тоже довольно трудно. Просто другая ноша. Если б только где-нибудь посередине пролегала дорога поглаже. У человека, кажется, только один выбор – либо жопу рви, либо иди в бродяги.

  Гарри поднял голову, когда напротив сел какой-то человек, тоже с чашкой кофе за никель. Ему, казалось, было слегка за сорок. Одет так же бедно, как и Гарри. Человек свернул сигаретку и, зажигая ее, посмотрел на Гарри.

  – Как оно?

  – Ну и вопросик, – ответил Гарри.

  – Это уж точно.

  Они сидели и пили кофе.

  – Интересно, как люди сюда попадают.

  – Ну, – подтвердил Гарри.

  – Кстати, если это важно, мое имя Уильям.

  – Меня называют Гарри.

  – Можешь звать меня Биллом.

  – Спасибо.

  – У тебя такой вид, будто ты дошел до конца чего-то.

  – Просто устал бичевать, как собака, устал.

  – Хочешь вернуться в общество, Гарри?

  – Нет, не так. Но я хотел бы из вот этого выбраться.

  – Есть самоубийство.

  – Я знаю.

  – Слушай, – сказал Билл, – нам надо только немного налички раздобыть, да побыстрее, чтобы перевести дух можно было.

  – Конечно, но как?

  – Н-ну, надо немного рискнуть.

  – Типа как?

  – Я раньше дома грабил. Это неплохо. Мне бы хороший партнер не помешал.

  – Ладно, я уже почти на все согласен. Достали меня бобы на воде, недельные пончики, миссии, лекции о Боге, храп…

  – Наша проблема – в том, как добраться туда, где можно будет поработать, – сказал Билл.

  – У меня есть пара баксов.

  – Хорошо, встречаемся в полночь. Карандаш есть?

  – Нет.

  – Подожди. Я сейчас у них попрошу.

  Билл вернулся с огрызком. Взял салфетку и что-то нацарапал на ней.

  – Садишься на автобус до Беверли-Хиллз и просишь водителя высадить тебя вот здесь. Затем идешь два квартала на север. Я буду там тебя ждать. Доберешься?

  – Доберусь.

  – Жена, дети есть? – спросил Билл.

  – Были, – ответил Гарри.

  Той ночью было холодно. Гарри слез с автобуса и прошел два квартала на север. Темень стояла просто непроглядная. Билл стоял и курил самокрутку. Причем, не на виду стоял, а в тени большого куста.

  – Привет, Билл.

  – Привет, Гарри. Готов начать новую прибыльную карьеру?

  – Готов.

  – Отлично. Я эти места уже разведал. Мне кажется, нашел хороший дом. Вдалеке от остальных. От него просто воняет бабками. Боишься?

  – Нет. Не боюсь.

  – Прекрасно. Не суетись и пошли за мной.

  Гарри пошел за Биллом по тротуару – квартала полтора, затем Билл резко свернул между кустами на широкую лужайку. Они подошли к дому сзади – двухэтажная громадина. Билл остановился у заднего окна. Разрезал ножом сетку и прислушался. Тишина стояла как на кладбище. Билл отцепил раму с сеткой и приподнял ее. Возился с ней он долго. Гарри уже начал думать: Господи. Связался с любителем. С каким-то психом связался. Тут окно открылось, и Билл забрался внутрь. Гарри видел, как елозила в темноте его задница, пока он втискивался в окно. Это смешно, подумал он. Неужели мужики этим занимаются?

  – Залезай, – прошептал Билл изнутри.

  Гарри залез. Там действительно воняло деньгами и мебельной полировкой.

  – Господи, Билл. Вот теперь мне страшно. В этом нет никакого смысла.

  – Не ори так сильно. Ты ведь не хочешь больше бобов на воде, так?

  – Так.

  – Значит, будь мужчиной.

  Гарри стоял рядом, пока Билл медленно выдвигал ящики и набивал чем-то карманы. Похоже, что они попали в столовую. Билл совал в карманы ложки, ножи и вилки.

  Как мы сможем что-то за них получить? – думал Гарри.

  Билл распихивал столовое серебро по карманам куртки. Затем уронил нож. Пол был твердый, без ковра, и звон прозвучал отчетливо и громко.

  – Кто там?

  Билл и Гарри не ответили.

  – Я сказал: кто там?

  – В чем дело, Сеймур? – раздался голос девушки.

  – Мне что-то послышалось. Меня что-то разбудило.

  – Ох, да спи ты.

  – Нет. Я что-то слышал.

  До Гарри донесся скрип кровати, потом – мужские шаги. Человек открыл дверь и теперь стоял вместе с ними в столовой. Он был в пижаме, молодой, лет 26-27, с козлиной бородкой и длинными волосами.

  – Ладно, пидарасы, что вы делаете в моем доме?

  Билл повернулся к Гарри:

  – Иди в спальню. Там может быть телефон. Проследи, чтобы она никуда не звонила. А с этим я разберусь.

  Гарри направился к спальне, отыскал дверь, зашел, увидел там молодую блондинку лет 23-х, длинные волосы, в роскошной ночнушке, груди болтаются. Рядом на тумбочке стоял телефон, но она никуда не звонила. Она сидела на постели и в ужасе прижимала запястье к губам.

  – Не ори, – сказал ей Гарри, – а то убью.

  Он стоял и смотрел на нее сверху вниз, думал о своей жене – та никогда не была такой. Гарри прошиб пот, закружилась голова. Они смотрели друг на друга.

  Гарри сел на край постели.

  – Оставь мою жену в покое, или я тебя убью! – произнес молодой человек. Билл только что завел его в спальню. Он завернул парню руку за спину, держа нож у позвоночника.

  – Никто ничего твоей жене не сделает, паря. Только скажи нам, где лежат твои вонючие башли, и мы уйдем.

  – Я же сказал вам, все, что у меня есть, – в бумажнике.

  Билл завернул ему руку чуть круче и вонзил нож чуть глубже. Парень поморщился.

  – Цацки, – сказал Билл. – Отведи меня к цацкам.

  – Наверху…

  – Ладно. Веди меня наверх!

  Гарри проводил их взглядом. Потом продолжал разглядывать девушку, а та продолжала смотреть на него. Синие глаза, зрачки переполнены страхом.

  – Не ори, – сказал он ей, – а не то убью, честное слово, убью!

  Ее губы задрожали. Они были бледно-розового оттенка, и тут его рот сомкнулся на них. Он колол ее щетиной, обдавал вонью, гнилью, а она – белая, нежно-белая, нежная – дрожала. Он держал ее голову в ладонях. Потом оторвался и заглянул ей в глаза.

  – Ты блядь, – сказал он, – проклятая блядь! – И поцеловал снова, жестче. Вместе они рухнули на постель. Он дергал ногами, скидывая башмаки, прижимая ее. Затем стал стаскивать штаны, выбираться из них, все время удерживая и целуя ее. – Блядь, блядь чертова…

  – Ох Нет! Господи Боже мой, Нет! Не трогайте жену, сволочи!

  Гарри не слышал, как они вернулись. Парень испустил вой. Затем Гарри услышал какое-то клокотание. Он вытащил и оглянулся. Парень лежал на полу с перерезанным горлом; кровь ритмично била на паркет.

  – Ты его убил! – произнес Гарри.

  – Он орал.

  – Его можно было и не убивать.

  – Его жену можно было и не насиловать.

  – Я ее не насиловал, а ты его убил.

  Тут начала орать она. Гарри зажал ей рот ладонью.

  – Что будем делать? – спросил он.

  – Ее тоже придется. Она свидетель.

  – Я не могу ее убить, – сказал Гарри.

  – Я убью, – ответил Билл.

  – Жалко, если добро пропадет.

  – Тогда давай, бери.

  – Заткни ей рот чем-нибудь.

  – Не волнуйся, – сказал Билл. Из ящика он вытащил шарф, засунул ей в рот. Потом разорвал наволочку на полосы и привязал кляп.

  – Валяй, – сказал Билл.

  Девушка не сопротивлялась. Казалось, она была в шоке.

  Когда Гарри слез, забрался Билл. Гарри смотрел. Вот так. Так было во всем мире. Когда входит армия завоевателей, берут женщин. Они с Биллом были армией завоевателей.

  Билл слез.

  – Блядь, а хорошо было.

  – Слушай, Билл, давай не будем ее убивать.

  – Она настучит. Она свидетель.

  – Если мы ее пощадим, она не настучит. Так будет честно.

  – Настучит. Я знаю человеческую природу. Настучит потом.

  – Почему бы ей не настучать на людей, которые сделали то, что мы сделали?

  – Вот это я и имею в виду, – ответил Билл, – так зачем позволять ей?

  – Давай у нее спросим. Давай с ней поговорим. Давай спросим, что она думает.

  – Я знаю, что она думает. Я сейчас ее убью.

  – Пожалуйста, не надо, Билл. Давай порядочно все оставим.

  – Порядочно оставим? Сейчас? Слишком поздно. Если б ты остался мужчиной и свою глупую письку куда не надо не совал…

  – Не убивай ее, Билл, я не… могу…

  – Отвернись.

  – Билл, прошу тебя…

  – Я сказал, отвернись, мать твою!

  Гарри отвернулся. Казалось, не раздалось ни звука. Прошло несколько минут.

  – Билл, ты уже все?

  – Все. Повернись и посмотри.

  – Мне не хочется. Пойдем. Пошли отсюда.

  Они вылезли через то же самое окно. Ночь стала еще холоднее. Они прошли вдоль темной стороны дома и пролезли через живую ограду.

  – Билл?

  – Ну?

  – Мне уже лучше, как ничего и не было.

  – Было.

  Они пошли обратно к автобусной остановке. По ночам автобусы ходили реже, может, придется целый час ждать. Они стояли на остановке и осматривали друг друга: нет ли где крови, – и странно, но крови нигде не было. Поэтому они свернули пару самокруток и закурили.

  Внезапно Билл выплюнул свою.

  – Ч-черт! Ах, проклятье!

  – Что такое, Билл?

  – Мы забыли забрать его бумажник!

  – Ох, ебаный в рот, – сказал Гарри.