КАКОЙ ПИЗДЫ НИ ПОЖЕЛАЕШЬ

  Гарри и Дьюк. Пузырь примостился между ними в номере дешевого лос-анжелесского гадюшника. Субботний вечер в одном из самых жестоких городов мира. У Гарри лицо было довольно круглым и глупым, выглядывал только кончик носа, а глаза его вызывали только ненависть; фактически, ненависть с одного взгляда вызывал и сам Гарри, поэтому на него не глядели. Дьюк был помоложе, хороший слушатель, лишь слабенькая улыбочка мельтешила на лице, когда слушал. Слушать он любил; люди для него были самым грандиозным зрелищем, к тому же за вход денег не брали. Гарри был безработным, а Дьюк работал дворником. Оба они сидели и сядут снова. Оба это знали. Не имело значения.

  Квинту опорожнили уже на треть, а на полу валялись пустые пивные банки. Мужики вертели самокрутки с естественным спокойствием людей, чья жизнь была трудна и невозможна до 35 лет, но они до сих пор живы. Они знали, что все вокруг – ведро навоза, но бросать не хотелось.

  – Видишь, – сказал Гарри, отхлебывая, – я тебя выбрал, чувак. Я могу тебе доверять. У тебя очко не заиграет. Я думаю, машина у тебя потянет. Разделим ровно напополам.

  – Рассказывай, – сказал Дьюк.

  – Ты не поверишь.

  – Рассказывай.

  – Ну что – там лежит золото, прямо на земле, настоящее золото. Надо только выйти и подобрать. Я знаю, что похоже на бредятину, но оно там, я его видел.

  – А в чем загвоздка?

  – Ну, это армейский артиллерийский полигон. Бомбят весь день, а иногда – и ночью, вот в чем загвоздка. Надо не зассать. Но золото – там. Может, его снарядами из земли вывернуло, не знаю. Но по ночам обычно не пуляют.

  – Значит, поедем ночью.

  – Правильно. И просто подберем его с земли. Разбогатеем. Какой пизды ни пожелаешь – любая нашей будет. Подумай только – какой пизды ни пожелаешь.

  – Неплохо.

  – А если начнут пулять, прыгнем в первую же воронку. Туда они по-новой целиться не будут. Если собьют мишень, им этого хватит. А если нет – в следующий раз бахнут куда-нибудь еще.

  – Логично.

  Гарри нацедил немного виски.

  – Но есть еще один прикол.

  – Во как?

  – Там змеи. Поэтому нужно ехать вдвоем. Я знаю, ты хорошо с оружием управляешься. Пока я буду золото собирать, ты постоишь на васаре, змеям головы поотшибаешь. Там гремучки водятся. Мне кажется, ты как раз подходишь.

  – Чего не попробовать, к чертовой матери?

  Они сидели, пили и курили, обдумывая.

  – Все это золото, – промолвил Гарри, – любая пизда.

  – Знаешь, – сказал Дьюк, – а может, этими пушками они старый клад разворотили.

  – Что б там ни было, золото есть.

  Они еще немного поразмышляли.

  – А откуда ты знаешь, – спросил Дьюк, – что как только ты соберешь все золото, я тебя там не пришью?

  – Что ж, придется рискнуть.

  – Ты мне доверяешь?

  – Я никому не доверяю.

  Дьюк открыл еще пива, разлил еще выпивки.

  – Бля, значит, на работу в понедельник нет смысла ходить, так?

  – Уже нет.

  – Я уже чувствую, как разбогател.

  – Я как бы тоже.

  – Человеку просто как-то оторваться нужно, – сказал Дьюк, – и тогда к нему начнут относиться как к джентльмену.

  – Ну.

  – А где это место? – спросил Дьюк.

  – Увидишь, когда приедем.

  – Делим напополам?

  – Делим напополам.

  – Ты уже не волнуешься, что я тебя пришью?

  – Чего ты твердишь одно и то же, Дьюк? Ведь и я тебя пришить могу.

  – Господи, я об этом не подумал. Но ты ж не будешь в кореша стрелять, правда?

  – А мы кореша?

  – Н-ну, да, я б так сказал, Гарри.

  – Там хватит и золота, и пизды на обоих. На всю жизнь втаримся. Никаких тебе больше судебных приставов. Никакого мытья посуды за гроши, когда подопрет. Бляди с Беверли-Хиллз будут сами за нами гоняться. Всяким хлопотам конец.

  – Ты в самом деле думаешь, мы этот шмат оторвем?

  – Еще бы.

  – А там в самом деле золото есть?

  – Слушай, чувак, я же тебе уже сказал.

  – Ладно.

  Они еще некоторое время пили и курили. Не разговаривали. Оба думали о будущем. Стояла жаркая ночь. У некоторых постояльцев двери были распахнуты настежь. У большинства оставалось лишь по бутылке вина. Мужчины сидели в одних майках, расслабленные, разбитые, в непонятках. У некоторых даже имелись женщины – не сильно-то и леди, но вино в желудке держать умели.

  – Давай-ка еще пузырь возьмем, – сказал Дьюк, – пока не закрылось.

  – У меня денег нет.

  – Я достану.

  – Валяй.

  Они поднялись и вышли за дверь. Свернули в коридор и направились к черной лестнице. Винная лавка стояла дальше по переулку, слева от выхода. На верхних ступеньках черного хода, загораживая путь, валялся мужик в перепачканной и мятой одежде.

  – Эй, это ж мой старинный приятель Фрэнки Кэннон. Ну, он сегодня дал копоти… Наверное, стоит его от дверей оттащить.

  Гарри приподнял его за ноги и отодвинул в сторону. Потом наклонился над ним.

  – Интересно, до него кто-нибудь уже добрался?

  – Не знаю, – ответил Дьюк, – проверь.

  Дьюк вывернул у Фрэнки все карманы. Прощупал рубашку. Расстегнул штаны, проверил пояс. Нашел только спичечный коробок, гласивший:

  УЧИТЕСЬ

  РИСОВАТЬ

  ДОМА

  Вас ждут тысячи

  высокооплачиваемых заказов

  – Наверное, кто-то его уже пощупал, – сказал Гарри.

  Они спустились по черной лестнице и вышли в проулок.

  – Ты уверен, что золото – там? – спросил Дьюк.

  – Слушай, – ответил Гарри. – Ты меня просто бесишь! Ты что думаешь – я совсем чокнулся?

  – Нет.

  – Так не спрашивай меня тогда больше!

  Они зашли в винную лавку. Дьюк заказал квинту виски и полудюжину больших банок пива. Гарри спер пакет с разными орешками. Дьюк заплатил за свое, и они вышли. Не успели они ступить в проулок, как к ним подошла молодая женщина; ну, для этого района молодая, около тридцатника, хорошая фигура, но волосы нерасчесаны и речь слегка невнятна.

  – Что у вас, парни, в этом пакете?

  – Кискины сиськи, – ответил Дьюк.

  Она подвалила к Дьюку поближе и потерлась о пакет.

  – Я вина не хочу. У вас там вискач есть?

  – Конечно, малышка, пошли.

  – Дай бутылку посмотреть.

  Дьюку она показалась ничего. Стройная, платье узкое, жопку как надо обтягивает, черт побери. Он извлек пузырь.

  – Ладно, – решила она, – пошли.

  Он пошли по переулку, девка – посередине. Ляжкой она стукалась о Гарри. Тот облапал ее и поцеловал. Она вырвалась.

  – Сукин ты сын! – заорала она. – Пусти сейчас же!

  – Ты все испортишь, Гарри! – сказал Дьюк. – Еще раз так сделаешь, и я тебе вломлю!

  – Не вломишь.

  – Только попробуй!

  Они дошли до черного входа, поднялись, открыли дверь. Девка посмотрела на распростертого Фрэнки Кэннона, но ничего не сказала. Вошли в комнату. Девка села и закинула ногу на ногу. Ноги у нее были хорошие.

  – Меня зовут Джинни, – сказала она.

  Дьюк разлил.

  – Я Дьюк. Он Гарри.

  Джинни улыбнулась и взяла стакан.

  – Один засранец, с которым я сейчас живу, голой меня держал, всю одежду в чулане запер. Я там неделю просидела. Потом дождалась, пока он вырубится, сняла с него ключ, забрала вот это платье и сбежала.

  – Красивое платье.

  – Нормальное.

  – Оно лучшее в тебе подчеркивает.

  – Спасибо. Эй, слушайте, парни, а чем вы занимаетесь?

  – Занимаемся? – переспросил Гарри.

  – Ага, то есть, как вам жить удается?

  – Мы золотопромышленники, – ответил Гарри.

  – Ой, бросьте, не надо мне баки заколачивать.

  – Все правильно, – подтвердил Дьюк. – Мы золотопромышленники.

  – Мы наткнулись на жилу. Разбогатеем за неделю, – сказал Гарри.

  Потом Гарри понадобилось отлить. Сортир располагался в конце коридора. Когда он вышел, Джинни сказала:

  – Тебя я хочу выебать первым, Миленький. Тот меня не очень-то заводит.

  – Это ничего, – ответил Дьюк.

  Он разлил еще раз на троих. Когда Гарри вернулся, Дьюк сообщил ему:

  – Она трахнет меня первым.

  – Кто сказал?

  – Мы сказали, – ответил Дьюк.

  – Точно, – поддакнула Джинни.

  – Я думаю, нам следует взять ее с собой, – сказал Дьюк.

  – Сначала поглядим, как она трахается, – ответил Гарри.

  – Я свожу мужчин с ума, – сказала Джинни. – Мужики от меня благим матом орут. У меня самая тугая пизда во всем штате Калифорния!

  – Ладно, – сказал Гарри, – давай проверим.

  – Сначала налейте мне еще, – ответила она, допивая залпом то, что оставалось.

  Дьюк восполнил.

  – У меня тоже кое-что имеется, малышка, я тебя, наверное, напополам разворочу!

  – Только если ногу туда засунешь, – встрял Гарри.

  Джинни лишь ухмыльнулась поверх стакана. Допила.

  – Давай, – сказала она Дьюку, – чего тянуть?

  Джинни подошла к кровати и стащила с себя платье. На ней остались голубенькие трусики и застиранный розовый лифчик, скрепленный на спине булавкой. Дьюку пришлось эту булавку откалывать.

  – Он что – смотреть останется? – спросила она Дьюка.

  – На здоровье, если хочет, – ответил тот. – Какого черта?

  – Ладно, – согласилась Джинни.

  Они залегли под простыни. Прошло несколько минут разминки и маневров; Гарри наблюдал. Одеяло сползло на пол. Гарри видны были лишь колыхания довольно грязной простыни.

  Затем Дьюк взгромоздился. Гарри видел, как его задница подскакивает под полотном.

  Тут Дьюк выругался:

  – Ёбть!

  – Чё такое? – спросила Джинни.

  – Я выскользнул! Я думал, ты сказала, что у тебя там тесный гробик!

  – Давай вложу обратно! Мне кажется, ты и внутрь еще не попал!

  – Ну, куда-то же я попал! – ответил Дьюк.

  И дьюкова задница запрыгала снова. Вообще не надо было ничего говорить этому пиздюку про золото, думал Гарри. А сейчас еще и сучка эта на шею сядет. Могут против меня стакнуться. Конечно, если он случайно коньки отбросит, я ей, наверное, больше понравлюсь.

  Тут Джинни застонала и начала молоть языком:

  – Ох, миленький мой, миленький! Ох, Господи, миленький, ох бож-же мой!

  Какой пиздёж, подумал Гарри.

  Он встал и подошел к заднему окну. Зады ночлежки выходили в аккурат на съезд с голливудской трассы на Вермонт. Он смотрел, как машины светят фарами и мигают поворотниками. Его постоянно изумляло, что некоторые так торопятся в одном направлении, а некоторые в то же самое время – в другом. Кто-то из них неправ, поскольку иначе останется просто грязная игра. Снова раздался голос Джинни:

  – Я щас КОНЧУ! О бож-же мой, я щас КОНЧУ! О, бож-же м-мой! Я…

  Хуйня, подумал Гарри и повернулся поглядеть. Дьюк пыхтел изо всех сил. Глаза Джинни, казалось, остекленели; она уставилась прямо в потолок, прямо в голую лампочку; и такая остекленевшая – то есть, повидимому остекленевшая – она смотрела прямо поверх левого уха Дьюка…

  Наверное, придется все-таки пристрелить его на этом полигоне, подумал Гарри. Особенно если у нее там действительно тесный гробик.

  золото, всё это золото.